Всеволод Овчинников.

Семейные узы и супружеская верность по-японски.

Воздержанность, умение довольствоваться малым, вовсе не означает, что японцам присущ аскетизм.  На них давит тяжесть моральных обязанностей. Их связывают по рукам и ногам путы бесчисленных правил  поведения. Наряду с жесткими ограничениями японский образ жизни  сохраняет лазейки, которые ведут к распущенности нравов.

Японская мораль лишь подчеркивает, что плотским наслаждениям  должно отводиться в жизни подобающее, то есть второстепенное место.

Физические удовольствия сами по себе  не заслуживают осуждения, не составляют грех, но человек в отдельных случаях  вынужден сам  отказываться от них ради чего-то более важного.

Жизнь разграничена на круг обязанностей и круг удовольствий, на область главную и область второстепенную, в каждой из которых действуют свои мерки, свои нормы поведения.

Секс  в этой стране никогда не осуждался ни религией, ни моралью.

Японцы ни когда не смотрели на секс, как на некое социальное зло, никогда не видели в нем греха, не видели необходимости окружать его завесой тайны, скрывать от посторонних  глаз как нечто предосудительное.

Японец как бы ограждает в своей жизни область, которая принадлежит семье и составляет круг его  главных обязанностей, от развлечений на стороне – области тоже легальной, но второстепенной.

Жена японского служащего привыкла к тому, что, как правило, видит мужа лишь два-три вечера в неделю. Она безропотно терпит эти отлучки, и,  даже  когда супруг является далеко за полночь, обязана ожидать готовой, если потребуется, подать ему ужин. Пьяный глава семьи может ввалиться в дверь среди ночи, поддерживаемый под руки двумя девицами из кабаре.  Жена обязана в таком случаи пригласить спутниц в дом, угостить их чаем, осведомится, рассчитался ли муж по всем счетам, и с благодарностью проводить их.

Не забавы мужа на стороне, а проявление ревности жены – вот что в глазах японцев  выглядит аморально. Терпимость к такого рода похождениям  касается, впрочем, лишь женатых мужчин, но отнюдь не распространяется  на замужних женщин.  При этом необходимо подчеркнуть, что восточные традиции многоженства не имеют широкого распространения в Японии.  Не смотря на то, что  иметь наложниц допустимо, как привилегированному сословию, так и простолюдинам, по нормам морали  это не приветствуется.

С точки зрения японца, ввести любовницу в свою семью значило бы нарушить границы двух областей жизни, которые всегда должны быть изолированы друг от друга, нанести ущерб главному ради второстепенного – короче говоря, нарушить заповедь: «Всему свое место».

Первые два года младенец как бы остается частью тела матери, которая целыми днями носит его привязанным к спине, по ночам кладет спать рядом с собой и дает ему грудь в любой момент, как только он этого пожелает.

Даже когда малыш начинает ходить, его почти не спускают с рук, не пытаются приучить его к какому-то распорядку, как-то ограничить его порывы. От матери, бабушки, сестер, которые постоянно возятся с ним, он слышит лишь предостережение:  «Опасно! Грязно! Плохо!»  И эти слова воспринимаются им как нечто однозначное.

До школьных лет ребята делают все, что им заблагорассудится. Прямо с молоком матери впитывают уверенность, что его самолюбие не заденут даже родители.

Воспитание ребенка начинается с приема, который можно было бы  назвать угрозой отчуждения. «Если ты будешь себя вести неподобающим образом, все станут над тобой смеяться, все отвернутся от тебя» - вот  типичный пример родительских поучений.

Угроза отчуждения для японца действительно серьезно. Поскольку образ его жизни почти не оставляет места для каких-то личных дел, скрытых от окружающих, человек постоянно живет на глазах у других.

Школьные годы  - это период, когда детская натура познает ограничения.  В ребенке воспитывают осмотрительность: его приучают остерегаться положений, при которых он сам  или кто-либо может «потерять лицо».